Пожелтевшие листки фронтовых писем от отца Галина Михайловна Неустроева из Барино бережно хранит в новенькой тетрадке. Это её семейная реликвия.

- Выцветшие строчки - словно доносящийся сквозь годы голос тяти, - именно так она оценивает эти дорогие сердцу письма военных лет, простые «треугольники», в которых отражена жизнь целого поколения наших земляков.

Михаил Васильевич Тюменцев был знатным комбайнёром, всегда — в числе передовых по Кодской МТС. Может поэтому вначале его не взяли на фронт, оставили по брони. Галина Михайловна вспоминает, что отец очень переживал по этому поводу, жалел девчат, оставшихся в тылу на непосильных работах в колхозе. И сам трудился, сколько хватало сил. В уборку жил на пашне, зимой — в Кодском на ремонте техники в МТС. В это время он квартировал у Марка Левича Гавриловского, тоже известного в районе комбайнёра, оставленного по брони.

И только в октябре 1943 года Михаил Тюменцев отправился на фронт. Молодой 40-летний мужчина был полон сил и энергии, чтобы беспощадно сражаться с врагом.

Тятя вдвоём с Тимофеем Ковковым из Камышевки пешком отправились в Шадринск. Мама, я и моя сестра провожали его за деревню. А жили мы тогда в Терсюкском, мне было 10 лет, - Галина Михайловна и теперь без слёз не может читать скупые строки первого письма отца. - Всего пришло от него пять писем. И жить на ту пору отцу оставалось ровно пять месяцев...

«11 октября 1943 года... До Шадрина дошли благополучно... Когда мы пошли от вас, пока вы были на виду, то мы шли и плакали. Когда уже стало не видать, то ещё сели покурили оба в скучном настроении и пошли дальше».

От письма к письму чувствуется, как нарастает тоска по дому, по своим дочкам Нюре и Гале, жене Наталье Григорьевне, даже по «всем ближним суседям». Всем красноармеец «даёт свой горячий привет и желает быть здоровыми». Обучение военному делу М. В. Тюменцев проходил в Камышловских лагерях. Называет он в одном из писем и своих земляков — вышеупомянутого Тимофея Ковкова, Анатолия Самойлова из Ключевского сельсовета и Александра Арефьева — из Ирюмского.

Третье письмо тятя писал 5 ноября 1943 года по дороге на фронт: « Везут нас на Киев... Бог знает, видаться ли мне с вами, неизвестно. Писал в вагоне, темно и тесно. Не доезжая до Казани рубаху я чёрную продал за 200 р., купил 1 булку хлеба горячего за 60 р. и масла молосного. Покушал как дома».

Четвёртое письмо датировано 21 ноября 1943 года: «Во первых строках моего письма, здравствуйте, любимая моя семья... Сейчас находимся недалеко от фронта, в кавалерии. Я пока нахожусь в обозе, имею двух лошадей и бричку. Остаюсь жив здоров, того и вам желаю».

В пятом письме М.В. Тюменцев интересуется, дают ли паёк его семье в Кодском, наказывает дочерям, что «надо слушаться матери» и жене «если бык сохранился, дак коли и дочерей своих корми, приду домой, дак чтобы Галя была большая». Вот и всё...

17 февраля 1944 года Анатолий Самойлов пишет своей жене Нюре: «Мой друг терсюкский Тюменцев Михаил остался на поле боя». Эту же информацию он подтверждает и в послании домой от 16 марта 1944 года. Эти два письма однополчанина своего отца Г.М. Неустроева тоже аккуратно хранит в тетради вместе с весточками от родного человека.

Никаких сведений о судьбе М.В. Тюменцева больше не поступало, хотя семья запросы делала не единожды. В феврале 1948 года пришло извещение-копия: «Прошу известить гр. Тюменцеву Наталью Гр., проживающую в Терсюкском с/совете о том, что её муж кр-ц Тюменцев Михаил Васильевич, находясь на фронте, пропал без вести в апреле 1944 года».

В апреле 1970 года из отдела учёта персональных потерь Министерства обороны Союза ССР г. Подольска на адрес Г.М. Неустроевой пришло разъяснение, что подавляющее большинство военнослужащих, которых считаем пропавшими без вести, погибло в боях, но боевая обстановка не позволяла конкретно установить судьбу каждого. И они были учтены пропавшими без вести. Документов 115 кав. полка 8 кав. дивизии (п.п. 64731), необходимых для наведения справки, на хранении в архиве МО нет.

Елена ДМИТРИЕВА.

О письмах - «треугольниках»

«Треугольник» - это чисто советское изобретение. Чтобы сложить такое письмо, надо у листка тетрадного формата верхний край загнуть к боковому. Получался треугольник, его снова складывали пополам. Оставшуюся снизу полоску бумаги, подогнув уголки, заправляли вовнутрь.

«Треугольники» писали на том, что оказывалось под рукой, бумага на фронте была дефицитом. Если фронтовое письмо ушло в тыл в конверте (чаще самодельном), значит, в нём или текста было больше, чем одна страница, или что-то вкладывалось, например, фото, или отправлялось не с передовой, а, скажем, с ближнего тыла.

Собственно фронтовикам конверты были не нужны, все знали, что письма просматривает цензура, значит, их будут вскрывать. По инструкции в письмах нельзя было указывать местонахождение отправителя, маршруты следования, фамилии начальников и т.п. Всё, что не подлежало разглашению, вычёркивалось чёрной тушью. На каждом письме ставился штамп «ПРОСМОТРЕНО. Военная цензура №...».

«Я пока живой» - это наиболее часто повторяющаяся фраза во фронтовых письмах