11:33 На Дальнем востоке... | |
8 октября участнику Великой Отечественной войны, учителю, художнику, поэту и краеведу Сергею Фёдоровичу Чернышеву исполнилось бы 103 года. Война застала его на Дальнем Востоке в танковых войсках. Участвовал в боях с японскими милитаристами. Награждён медалью «За Победу над Японией». После войны почти 40 лет Сергей Фёдорович посвятил себя педагогической деятельности. Находил время заниматься исследовательской работой, поэзией, прозой. Сохранились его воспоминания военных лет. Сегодня мы предлагаем читателям рассказ ветерана о службе на Дальнем Востоке 1939-1946 годы. Вторжение Гитлера В 1941 году мы, призывники 1939 года, покрасили чемоданы и готовились к демобилизации. Все наши помыслы были уже дома, в кругу своих семей. Родные ждали наше возвращение, которое должно было состояться осенью. Нашим планам не суждено было сбыться. 22 июня произошло вероломное вторжение на территорию нашей Родины орд фашизма. В воскресенье в комнате офицерского собрания я готовил гипсовые модели к занятиям для кружка, ждал прихода офицеров, любителей рисования. В комнату вбегает киномеханик Мыльников и на ходу сообщает: «Война! На нас напала Германия! Фашисты вторглись по всей границе на Западе!». Я был удивлён. Мы знали, что на западной границе Гитлер сосредоточил 90 дивизий пехоты и мотопехоты, 12 дивизий танковых войск, но мы знали и другое, что с ним был заключён договор о ненападении. Мы верили, что мир сохраним на год, два. И вот тебе на - Война! Ещё в мае из разведбата ушёл в Каменец-Подольский (Украина) наш кавалерийский эскадрон под командованием капитана Болдырева, лихого рубаку ещё с времён гражданской войны. Болдырев тогда приходил к нам прощаться: «До свидания товарищи и прощайте, больше, наверное, уже не встретимся». Мы крепко пожали капитану руку. Время было до предела напряжённое. Мы знали, что кавалеристам придётся во втором эшелоне вступить в бой. Вскоре нам сообщили, что Болдырев в кавалерийской рубке выхватил немецкого офицера из седла и доставил его в штаб батальона как языка. Взвыла сирена боевой тревоги! И весь батальон собрался в клубе на митинг. Выступил с обращением комиссар батальона Сергей Ваулин. Выступали танкисты, выступил и я с просьбой перевести меня с должности заведующего клубом на должность башенного стрелка в экипаж броневика. В мае из батальона ушла на запад моторота, потом первая танковая рота, вскоре за нею мне пришлось провожать и бронероту. От батальона нас осталось четыре человека: командир батальона майор Новиков, писарь штаба Новокшонов, писарь комиссара М.Я. Хохлова и я. Нас оставили формировать новый батальон. При отправке танковой роты я обратился к комиссару батальона Соколову с просьбой отправить меня на фронт. Он пообещал... Но вот уходит бронерота, а вместе с ней и комиссар. Меня оставляют. Я к нему: «Товарищ комиссар, почему меня не берёте с собой?». Комиссар улыбнулся и ответил: «Товарищ Чернышев, вы будете формировать новый батальон. Так решено командованием дивизии». На запад ушли наши соседи: танковый батальон из Чернятиной, Ворошиловский танковый батальон, авиаэскадрилия из Покровки. Все стрелковые части пехоты и многие другие. Из кадровых войск остались частично танкисты, артиллеристы и пограничники. Оставили командира нашей роты капитана Медведева Александра Степановича. Ему было приказано формировать новый танковый батальон под номером «Чернятинского» тут же в Синиловке. Медведев три раза подходил к Новиченко и просил его отдать меня в его батальон. Новиченко не отдавал. Помню, при разговоре я обратился к комбату: «Я же танкист, отпустите к капитану Медведеву». - Танкист, танкист, - передразнил он меня, - я тебя научу пехоту любить Чернышев. Ну что хорошего ты из танка увидишь? То ли дело пехота – ать, два, ать, два. Правой, левой, правой… Направо пейзаж, налево пейзаж - одно удовольствие! А что в танке? После этого разговора на следующий день за мной пришёл политрук Комаров. Так я оказался в новом танковом батальоне в должности замполита роты. В батальон прибыло пополнение сибиряков-запасников.
Сдержали самураев До расформирования батальон был занят оборонительными работами: копали вокруг рвы и по горе Хазы Гоу противотанковый ров, пути сообщения и сооружали доты, пулемётные гнёзда и орудийные блиндажи. Строили свой укреплённый район. Скальный грунт, щебёнку, песок и землю кидали на бруствер нагонной бровки. По окончании работ мне поручили в дотах и дзотах написать лозунги-призывы. Целую неделю с кистями и красками я ходил по путям сообщения из дота в дзот и писал в каждом лозунг. Затем батальон расформировали и укрепрайон отдали в распоряжение миномётчиков. Наша бронетанковая рота сражалась под городом Тулой и, как я после узнал, была на поле боя расстреляна немецкими «Тиграми». Из моего экипажа принимал участие в бою механик-водитель Митя Кожевников. Броневик загорелся, Митя выпрыгнул из машины и начал кататься по земле, чтобы сбить пламя. Из башни выпрыгнул командир броневика Аркаша Красильников. Тигр раздавил броневик. Многие ребята погибли... Осенью 41-го «поползли» слухи, что если Гитлер возьмёт Москву, то на Востоке против нас выступит Япония. Мы прибегали к различным военным маневрам, чтобы сбить пыл самураев и сдержать Квантунскую Армию. Москва выстояла. Япония не начала военных действий против СССР. Батальон перезимовал в Чернятиной и в мае сменил место дислокации. Мы были переброшены в Уссурийск на формировку бригады. В Чернятино прибыл подполковник Корнеев, будущий комбриг. Осмотрел мною расписанную казарму и приказал комбату Шмарову: «Вы мне художника, как свой глаз, берегите». С росписями казарм моё зрение значительно ухудшилось.
Победа и снова Война В апреле 1945 года в бригаду прибыла из Венгрии рота танкистов вместе с танками Т-34. Утром 9 мая в батальонах поднялась стрельба. Из штаба выбежал комбат Шмаров: «Почему стреляете?». «Победа, комбат, Победа!», - кричали солдаты. Из состава танкистов, прибывших из Венгрии, батя сформировал третий танковый батальон. В пополнение прибыли новые Т-34. Настроение у танкистов поднялось, мы понимали, что в тылу врага не просидим. Прошёл май. Восьмого августа вся бригада Коряева двинулась к границе на исходные рубежи, а 9-го мы вступили в войну с Японией. На Дунинском направлении у японцев был укрепрайон. Нам было известно, что самураи сосредоточили береговую артиллерию из Порт-Артура. Мы её побаивались. Ночью наши захватили японскую погранзаставу и без одного выстрела пленили японцев. Сняли сторожевые посты, вошли в казарму и подняли всех бойцов с постелей в одном белье. Наши танки вошли в Дунин, где на головной танк выскочил японский смертник. На выходе из города нас начала бомбить наша же авиация. Батя быстро связался с авиаторами, и бомбежка прекратилась. Не встречая сопротивления, мы двинулись по тылам японцев, и за неделю прошли 900 км. Прошли города Гирин, Тунхуа и остановились в Сейсине (Корея). Здесь встретились с американцами. Три дня наша авиация бомбила гору, на четвёртый японцы капитулировали. Было страшно смотреть на них, когда они вылазили на горы седыми и помешанными. В Сейсине уже были наши моряки, охрану города несли они и мы. Китайцы, корейцы и манчжуры всячески содействовали нам в выполнении боевой задачи. Мы принесли им свободу, избавили от японской оккупации. В Сейсине танкисты праздновали 28 годовщину Великой Октябрьской революции. В октябре 45-го бригада Коряева вернулась на Родину в гарнизон Занадворовки. После безоговорочной капитуляции Японии 13 гвардейская бригада морской пехоты осталась в Корее. Нас ждали дома родители и близкие. Только в 1946 году я вернулся домой в родное село Кодское уже полуслепой и с ослабленным здоровьем. Уссурия для меня была обетованным краем, я сравнивал её с Кавказом времён Лермонтова. Знаменитая гора Хазы Гоу, поросшая орешником, фазаны на тропах. Горная река Суйфун с её перекатами. Наконец, уссурийская тайга с её грецкими и кедровыми орехами, с её виноградными лозами. До смерти буду помнить Уссурию. Я там писал стихи, писал этюды и натюрморты с фазанами и пионами, полными поэзии. (Материал подготовлен Сергеем Фёдоровичем Чернышевым по рассказам самих ветеранов дальневосточников в 1985 году).
| |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |
